Райнер Мария Рильке
И вот тоска: обитель без тревоги,
где от теченья века отрешен.
И вот желанья: в тихом диалоге
дневных часов с безмерностью времен.
И это жизнь: до тех продлится пор,
когда взойдет минута в высоте,
чужая средь смеющихся сестер,
с улыбкой внемля вечной немоте.
Я так боюсь человеческих слов,
в них кажется все настолько простым:
вот это дом, а вот это дым,
таков исток, и конец таков.
Мне страшен опустошенный слог,
где выше смысла гласных игра.
Не диво людям любая гора,
превыше бога — порог и прок.
И я молюсь: не творите бед.
Вещают вещи мудрым в ответ.
Но тронет их простой пересуд —
вещи замкнут уста и умрут.
Первые розы воспряли,
ломок их аромат,
словно улыбка вначале,
крылья утра дрожали,
неся его через сад.
И всюду, куда он проник,
страха неясный лик.
Блик любой боязлив,
звук дичится, бежит,
ночи странен отлив,
и красота как стыд.
Мы так хотим, чтобы страх исчез,
друг друга зовем из тьмы,
и каждое слово, как будто лес,
в котором блуждаем мы.
Вольны мы, но ветра любой порыв
нас теснит и влечет,
и путь наш неровен и боязлив,
как зелени ранний всход.
Долина гостя ожидала,
никак дождаться не могла;
Сад спрашивал о нем устало,
улыбка с уст его сползла.
Вот так в мечтательном безделье
аллеи впали в нищету,
плоды от страха каменели
и боль терпели на свету.
